Табак (M) Darkside Core (medium) 100 г Deep Blue Sea в Hookah Market
Доставка курьером
Доставка производится только после подтверждения заказа по телефону.
Наш курьер доставит заказ по указанному адресу в выбранный вами временной интервал (из предложенных при оформлении заказа).
Экспресс-доставка позволяет получить заказ день в день — для жителей в пределах МКАД заказ будет доставлен в течении 4-х часов после подтверждения.
Ориентировочно за 1 час до прибытия курьер свяжется с вами. По указанному адресу курьер будет ждать 15 минут, после чего мы оставляем за собой право перенести доставку на другое время, согласовав его с вами.
Москва
м. Алексеевская, пр-т Мира, д.118 с 11:00 до 23:00
м. Багратионовская, ул. Барклая, д.8 с 11:00 до 23:00
м. Смоленская, Новинский б-р, д.3, стр.1 с 11:00 до 23:00
м. Марксистская, ул. Таганская, д.1/2, стр.2 с 11:00 до 23:00
м. Новогиреево, Зеленый проспект, д. 60/35, с 11:00 до 23:00
м.
Чистые пруды, ул. Мясницкая, д.24/7, стр.1 с 11:00 до 23:00
м. Сокол, Ленинградский проспект, дом 74 с. 1, с 11:00 до 23:00
м. Улица 1905 года, ул. 1905 года, дом 9, стр. 1 с 11:00 до 23:00
м. Парк Культуры, Зубовский б-р, д.16-20, стр.1 с 11:00 до 23:00
м. Академическая, пр-т 60-летия Октября, 18 к1 с 10:00 до 22:00
м. Авиамоторная, ул. Авиамоторная д.73а, стр.19 с 9:00 до 21:00
м. Октябрьское поле, ул. Маршала Бирюзова, д.12 с 10:00 до 22:00
м. Бауманская, ул. Фридриха Энгельса, д.3-5, стр.1 с 11:00 до 23:00
м. Марьино, ул. Люблинская, д. 169, к. 2, ТРЦ Мариэль, с 10:00 до 22:00
м. Красные ворота, ул. Садовая-Черногрязская, д.3Б, стр.1 с 11:00 до 23:00
Санкт-Петербург
м. Садовая, ул. Гороховая, д. 45а с 11:00 до 23:00
Доставка в регионы
Доставка грузов по России осуществляется тpанспортной компaнией ПЭК, КИТ, Деловые Линии или любой другой по Вашему желанию. Стоимость доставки рассчитывается, исходя из города назначения, веса и объёма груза. До офиса транспортной компании по Москве доставляем бесплатно. Доставляем службой EMS Почты России, DPD, SPSR, B2Cpl — по желанию клиента.
Табак Dark Side Medium – Deep Blue Sea (Лимонад «Байкал») 100 г
Описание
Если вы хотите освежиться после жаркого и полного событий дня, а также ищите универсальное средство для поднятия настроения в любой ситуации, тогда вам стоит купить и всегда иметь под рукой в достаточном объеме табак для кальяна Dark Side Medium – Deep Blue Sea. Он является настоящим антистрессом и подарит вам массу положительных эмоций с самых первых мгновений, одарив восхитительным освежающим вкусом, с тонкой благородной ноткой отборного табачного листа Берли. Табак Dark Side обретает большую популярность среди любителей кальяна, так как обладает замечательной вкусопередачей и дымностью от производителей Doobacco. Сделан по образу и подобию популярного американского табака Tangiers.
Черный табак “Dark Side” представлен тремя линейками, которые отличаются небольшими вариациями в приготовлении смеси и разным количеством компонентов (глицерин, ароматизатор, консерванты):
– Soft (изготавливается из табака сорта «Burley»),
– Medium (изготавливается из табаков сорта «Burley» и «Virginia»),
Производится он из немытого табачного листа, о чем говорит надпись на упаковке: «Unwashed».
Это позволяет отнести данный табак к категории «черных» табаков, обладающих характерным привкусом табачного листа, высокой крепостью и отличными курительными характеристиками. Также следует отметить, что немытый табачный лист не содержит красителей и иных химических веществ.
Как укладывать табак?
Предпочтительно использовать чашу фаннел, на турецкой классике тоже курится не плохо. Лучше если чилим гляняный, но и на силиконе проблем не возникнет. Забивка происходит в несколько этапов:
1) Табак отжать, разрыхлить, порезать при необходимости.
2) В чашу укладывать небольшими порциями, рыхло, не трамбовать (можно и прессовать, если хотите покрепче, но табак и без того серьезный).
3) В табаке сделать дырочки под отверстия в чаше (при сеансе на классике).
Как забивать: рыхло или плотно, в силикон или керамику – решать вам, в зависимости от желаемой продолжительности сеанса, крепости и количества курящих рекомендации к укладке разнятся.
Dark Side Base 100 гр-Deep Blue Sea (Синее Море)
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Дзержинского, 179
+79383454886
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Тухачевского, 28/1
+79624954456
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Мира, 330А
+78652998338
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Пирогова, 59
+79283211705
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Мира, 278Д
+79283350233
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. 45 параллель, 75
+78006000820
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, пер. Макарова, 26
+79620122744, +79097682919
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, пер. Крупской, 29/1, 96
+79283146333
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Мимоз, 39
+79614946611
Пн-Пт 08:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Октябрьская, 202
+79283596609
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Доваторцев, 25а
+79627424424
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. Мира, 409, каб.105
+78652221531, +79624431643
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, пр-т К. Маркса, 56
+79280050633
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, проезд 1-ый параллельный, 16 корп. 6
+78652221521, +79283211705
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Ставропольский край, Ставрополь, ул. 50 лет ВЛКСМ, 2/8
+79624419810
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Dark Side Base 100 гр-Deep Blue Sea (Синее Море)
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. 70 лет Октября, 46
+78482616525
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Революционная, 44
+78007753553
Пн-Вс 09:00-20:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, 40 лет Победы, 28, м-н Гулливер и налево
+79626102630
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Ленинградская, 34
+79277908288
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Офицерская, 14, Вход со двора
+78482581612
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
+78482787535
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Свердлова, 13а
+78482650335
Пн-Пт 08:00-20:00, Сб-Вс 09:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, 40 ЛЕТ ПОБЕДЫ, 43д
+79878194030, +78482394030
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Дзержинского, 38-А, Омега
Пн-Вс 10:00-20:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Революционная, 76
+79649665777
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Ленина, 44, корп.3, 5
+79063383205
Пн-Пт 08:00-20:00, Сб-Вс 09:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, б-р. Кулибина, 12
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Голосова, 32А, 101
+79879490259
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Льва Яшина, 6
+79277908288
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Карла Маркса, 51
+79033338037
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, б-р Приморский, 57
+78482948410, +79879748410
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, Приморский бульвар, 2
+78482713385, +79626113385
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Коммунальная, 20 стр. 7
+78482650375
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Гидротехническая, 32а
+79276144451, +79270270750
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул. Ворошилова, 69
+78482774044
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Самарская обл., Тольятти, ул.Лизы Чайкиной, 81
+79272685055
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Dark Side Base 100 гр-Deep Blue Sea (Синее Море)
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Калинина, 8
+74232022695
Пн-Вс 09:00-21:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Мордовцева, 3, 105
+79084402012
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Калинина, 42, 105
+74232025056
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Кирова, 36
+74232392966
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, пр-т Красного Знамени, 34
+79623385880
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Марченко, 6
+74232025056
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Русская, 2Б
+79910672295
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул.Борисенко, 9
+79532058810, +79532068810
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, Днепровская, 27 строение 2
+79025242028
Пн-Пт 08:00-20:00, Сб-Вс 10:00-20:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Котельникова, 13
+79143432304
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, Ул. Деревенская, 20 стр.9
+74232555605
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, Народный пр-т, 28, оф.112а
+79677178261, +79677178275
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Светланская, 147
+79084402016
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Вилкова, 3
+79681318645
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Светланская, 56
+79147036663
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Добровольского, 33
+74232647840
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Русская, 27Д, лит. А
+74232243854, +74232243688
Пн-Пт 09:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Россия, Приморский край, Владивосток, ул. Светланская, 152
+74232666269
Пн-Пт 10:00-20:00, Сб-Вс 10:00-18:00
Табак для кальяна Dark Side Core — Deep Blue Sea (Печенье)
Легендарный десертный аромат песочного печенья с нотками сливок и лимона — суховатый, сладкий, слегка обволакивающий.
Характеристики
Вкусовые ноты
Жаростойкость
Средняя жаростойкость
Страна производитель
Тревор Рабин — Глубокое синее море
Тревор Рабин работает с командой Media Ventures mittlerweile einen eigenen Namen gemacht, weil seine Arbeiten immer besser wurden. Цу Ренни Харлинс римейк «Weißen Hai», составленный из гитариста «Yes» einen gewaltigen und vielleicht einen seiner besten Scores, neben seiner Powerarbeit zu «Armageddon» mit Harry Gregson-Williams. «Deep Blue Sea» — это ужас ужастиков с мечом Менге Пауэр Гефюль. Беррейт в «Последствиях» посвящен Рабину ungewöhnliche Harmonie und Schönheit und das в einem blutigen Thriller.Hier wird uns auch das tragende und mehrfach в Trailern verwendete Hauptthema präsentiert, welches jedoch nicht so of angespielt wird im Score. Das Seltsame ist zudem, dass ein Großteil des Themas gar keine Verwendung im Film fand. В «Susan Softens» wird genau dieses schöne, aber unbenutzte Thema weiter ausgespielt und das mit sanften Klavierklängen. Gegen Ende verwandelt sich das Stück in eine mächtige Chorversion des anderen temas aus «Aftermath», чистый Gänsehaut!
«Путешествие» завершено, песня «Deep Blue Sea» и есть Horrorstreifen ist: Ein ruhiger und dennoch spannender Anfang und dann wechselt der Track in eine Hetzjagd aus Musik.Dies ist auch der einzige Track der das haarsträubende «Killerthema» enthlt, был gespielt wird, wenne ein Hai einen der Wissenschaftler mampft. В «Main» erhalten wir eine gewisse andere Form des «Jaws» тематика фон Джона Вильямса, das dennoch ganz anders wirkt.
«Охота в стаях» — это вид, который вы любите, и другие вещи, а также следите за мелодией. В «Эксперименте» Бенуцт Рабин видит больше Synthesizerklänge und den einen oder anderen Schockmoment. Trotzdem behält das Stück eine schöne Dynamik.»Джим возвращается» — это первый драматический фильм. Und «Shark Side» — это один из лучших и глубоких Klangteppich, он погружает больше в мелодию Ansätze в поисках и в Ende zum Höhepunkt aufläuft.
Jetzt folgt mein persönliches «Hailight»: «Анархия»! Ein bombiges Stück, in dem das Hauptthema in einer großartigen und actionreichen Version gespielt wird. Schnell, laut und mit einem tollen Höhepunkt am Ende, einfach der Hammer!
Mit «Doctors Orders» klingt «Deep Blue Sea» в unbenutzten Thema leise aus.
Das wars. Нур 30 минут bietet uns die Version von Varese … Eigentlich bin ich gezwungen der CD vier Sterne zu geben, aber die Musik ist so unglaublich gut und qualitativ super, dass ich ihm doch fünf Sterne verleihe!
Rabins Werk ist einfach der Wahnsinn! Es ist eine Schande, dass man nicht mehr von diesem Powerscore veröffentlicht hat und leider wird dies bestimmt auch so bleiben, es sei denn es findet sich ein Label, das uns Filmmusikliebhaber versteht und dem nach gibt. Es wäre wirklich schade um die Musik, как это было с «Человеком-пауком 3»!
Grove Atlantic
Газовые фонари Гаваны отбрасывают беспорядочные полосы света на гавань, зигзагообразно изгибаясь среди темных силуэтов более сотни кораблей, стоящих на якоре.В темноте эсэсовец «Центральная Америка» лежал, окутанный влажным тропическим воздухом, его двигатели бесшумно, палубы были тускло освещены, и по ним ступала только ночная вахта. В эти предрассветные часы пятьсот пассажиров спали на корабле без движения — впервые с момента отплытия из Панамы четырьмя днями ранее.
Высоко над кораблями, у входа в гавань, из моря поднимался массивный коричневый откос под названием Эль Морро. Сверху флаг Испании ожидал первых лучей света, как это было с тех пор, как Колумб проводил мессу на острове три с половиной столетия назад.Затем первые лучи очертили Эль Морро, и медленно рассвет коснулся зеленых холмов Кубы, следуя за ними к морю, когда флаг Испании стал малиново-золотым, и Центральная Америка вышла из темноты как самый большой корабль в мире. гавань.
Он был гладким и черным, его палуба была вытерта святым камнем, а рубки блестели пожелтевшей патиной старого лака. Вдоль ее нижней стенки шла красная полоса длиной почти триста футов от носа до кормы, и три мачты высотой и толщиной величественных деревьев поднимались с ее палуб.Паутина саванов и подпорок держала ее мачты туго натянутыми, и через несколько мгновений она могла вырасти на всех парусах, но она дрожала от настоящих мускулов на миделе корабля: две огромные паровые машины с поршнями, которые двигались на десять футов на каждом спуске и поворачивали гребные колеса на высоте трех этажей. Воронка между гребными колесами поднималась толстой и черной, прежде всего, спасая мачты.
Один из нового поколения пароходов с боковым колесом, Central America отправлялся из гавани Нью-Йорка двадцатого числа каждого месяца, направляясь в Аспинуолл, Панама, где он обменял пятьсот пассажиров из Нью-Йорка, направляющихся в Сан-Франциско, на пятьсот пассажиров из Калифорнии, возвращающихся на восток.С момента крещения в 1853 году как Джорджа Лоу она перевезла одну треть всего отправленного золота, чтобы пройти по Панамскому маршруту. И в количествах, сопоставимых с ее официальными поставками золота, незарегистрированными поставками золотого песка и золотых самородков из Сьерра-Невады и золотыми монетами, отчеканенными на новом Монетном дворе Сан-Франциско, и золотыми слитками, некоторые размером с кирпичи, перевозились на ее борту в сундуки и карманы, саквояжи и денежные ремни пассажиров.
На восходе солнца из Эль Морро прозвучало утреннее ружье; трубили трубы и барабаны грохотали с высоты укреплений, объявляя международной флотилии кораблей, что гавань теперь открыта для повседневных дел.
Зажигалки немедленно окружили Центральную Америку, маленькие лодки, наполненные апельсинами и бананами, и худощавые люди в бело-голубых клетчатых рубашках и шляпах из соломы. Лодочники говорили только по-испански, но болтали и жестикулировали, продавая свои фрукты за десять центов, брошенных пассажирами, которые, в свою очередь, получали апельсины, вдвое большие, чем те, которые они когда-либо видели.
Через час корабельный колокол прогремел над светящейся гаванью, и капитан приказал своей команде сняться с якоря.Угольный дым и пепел поднимались из воронки и поднимались в воздух над кормовой частью палубы, гребные колеса Центральной Америки взбивали воду до белого цвета. Направив бушприт вперед так же грациозно, как изогнутая шея жеребца, она проскользнула через устье гавани под Эль-Морро и вышла в море, набирая крейсерскую скорость в одиннадцать узлов, американский флаг развевался по верфи.
Для многих ее пассажиров последние пять дней пути в Нью-Йорк стали последним этапом долгого путешествия, которое началось, когда новости о богатой золотой забастовке в Калифорнии впервые просочились на восток.«Многие из нас отсутствовали в течение многих лет, — вспоминает Оливер Манлав. «Мы ждали, когда снова увидимся с нашими близкими. Мы ликовали и заставили старый корабль звенеть нашими голосами ».
Центральная Америка пересекла тропик Рака, и когда зеленые холмы Кубы сжимались над белоснежным следом, капитан отвел ее в Гольфстрим, по которому он будет следовать большую часть пути до Нью-Йорка. Дополнительный толчок в два с половиной узла облегчил работу его двигателей.
«Насколько я могу припомнить, — сообщил позже второй офицер, — мы покинули Гавану во вторник, 8 сентября 1857 года, в 9:25 A.М., И направился к морю, направляясь к мысу Флориды, с хорошей погодой, умеренным бризом и высоким уровнем моря ».
Полдня море оставалось чистым и сапфирово-синим, ветер дул с четверти пассата, а поверхность была гладкой.
Двигаясь на северо-восток через Флоридский пролив, капитан Херндон проследовал по внутреннему краю Гольфстрима, протекавшего в пределах нескольких миль от Флорида-Кис, и взял курс на точку, где Ключи оторвались от материка и повернули на запад.По мере того как день подходил к концу, солнце поднималось все выше, покрывая борта корабля волдырями. Трюм наполнился тропической жарой, железные печи и котлы горели и пузырились почти на полную мощность, повышая температуру.
Большинство пассажиров валялись на палубе, у многих из них все еще кипели нарывы во рту, вызванные тропическим солнцем, и с их рук и лиц отслаивалась кожа. Некоторые сидели на деревянных скамьях, граничащих с палубой, некоторые перегнулись через перила, некоторые свернулись на крышке лопастей, третьи сидели на стульях или на сиденьях под большим навесом, а некоторые наблюдали за всем этим с такелажа.Воздух был настолько теплым, что даже на ветру многие могли оставаться на одном месте не более десяти минут.
«Небо над головой было ярким, — заметил Оливер Манлав, — а волны слегка волновались. Но шли часы, и к середине дня подул легкий ветерок. Волны поднимались, темные и колышущиеся, но переходили в маленькие белые холмы, которые поднимались и опускались ».
В тот вечер на закате пассажиры первого и второго классов ужинали за длинными столами и железнодорожными скамейками в столовой.После этого они снова удалились наверх, чтобы прогуляться на прохладном вечернем ветру и развлечься импровизированными сценками, чтениями или стихами, положенными на музыку и сопровождаемыми банджо, гитарой или старинной скрипкой. В основном они говорили о близких и молча задавались вопросом, как все изменилось с тех пор, как они покинули свои дома на Востоке.
Пока капитан Херндон развлекал гостей за своим столом, Манлав стоял на палубе, глядя через воду, и записывал в свой дневник конец их первого дня из Гаваны.«Солнце ярко светило, — вспоминал он, — и спускалось на западе в великолепном великолепии, и когда оно достигло волн, оно на мгновение было похоже на красный огонь, прежде чем оно исчезло, оставив над собой малиновое пламя. в небе.»
Капитан Уильям Льюис Херндон сидел во главе капитанского стола в тонких золотых очках. Золотые погоны свисали с его плеч. Женатый и отец дочери, Херндон был худощавым и лысеющим в свои сорок три года; рыжая борода пробегала по краю его челюсти от виска к виску.Хотя он больше походил на профессора или банкира, чем на морского капитана, он провел двадцать девять лет в море, в мексиканской войне и Второй семинолской войне, в Атлантическом и Тихом, Средиземном и Карибском морях. Он знал парусные корабли и пароходы и управлял ими в любую погоду. Он также был всемирно известным исследователем, которым восхищались, который видел то, чего никогда не видели другие американцы и немногие белые люди.
Семью годами ранее, в августе 1850 года, стоя на якоре в гавани Вальпараисо, Чили, Херндон получил извещение о том, что следующий пароход прибудет с указанием для него исследовать долину Амазонки из текущих истоков реки. ее притоки высотой шестнадцать тысяч футов в перуанских Андах вплоть до Пара Бразилии, где Амазонка впадает в Атлантический океан, в четырех тысячах миль от нас.«Маршрут, по которому вы можете добраться до реки Амазонка, остается на ваше усмотрение», — говорится в его приказе военно-морского ведомства. Нежелательно, чтобы вы выбирали какой-либо путь, по которому вы и ваша группа столкнетесь с дикой враждебностью, выходящей за рамки ваших средств защиты и защиты … . Прибыв в Пара, вы воспользуетесь первой возможностью для Соединенных Штатов и лично отчитаетесь в этом департаменте.
Херндон покинул Лиму 20 мая 1851 года и почти год спустя прибыл в Пара, преодолев расстояние пешком, на муле, каноэ и небольшой лодке.Он составлял списки, вел расписание, измерял точки кипения, записывал погоду, изучал флору, измерял и снимал шкуру с мелких животных и птиц. Но он представил свой отчет военно-морскому флоту как повествование, не только каталогизируя свои научные и коммерческие наблюдения. он не только представляет свои исследования метеорологии, антропологии, геологии и естественной истории Амазонки, но и представляет свои опыты с туземцами и природой в виде красочных сцен, раскрывающих легенды, красоту и любопытные обычаи региона, создавая одну из лучшие из когда-либо написанных отчетов о путешествиях и открытиях.Его доклад до сих пор превзошел его начальство, ожидания того, что Конгресс выпустил десять тысяч экземпляров в виде книги «Исследование долины Амазонки», в которой его приключения описаны с такой проницательностью, таким состраданием, остроумием и такой литературной грацией, что он пришел к символизируют новый дух исследований и открытий, охвативший Америку середины девятнадцатого века.
Среди гостей, обедавших в тот вечер за капитанским столом, были молодожены Ансель и Адди Истон. Короткие темные волосы Анселя были зачесаны назад с его широкого лба, козлиная бородка закрывала подбородок, и в его глазах светился юмор и безмятежность.У Адди были большие глаза и аккуратный рот; ее темные волосы, гладкие и блестящие, разделялись на пробор и закручивались мягкими пучками вокруг ушей.
«Капитан Херндон устроил нас за своим столом, — позже писала Адди другу в Сан-Франциско, — и, поскольку он был очень очаровательным человеком, нам это очень понравилось».
В ту первую ночь за пределами Гаваны разговор перешел на популярную на пароходах тему: кораблекрушения. Скандал разгорелся тремя годами ранее, когда капитан и команда спаслись с тонущего корабля и оставили пассажиров умирать.Позже Адди вспомнила обаятельный переход хозяина к более приятным темам. «Как хорошо я помню лицо капитана Херндона, когда он сказал:« Ну, я никогда не выживу на своем корабле. Если она упадет, я пойду под ее килем. Но давайте поговорим о чем-нибудь повеселее ». И капитан рассказал нам о некоторых интересных и восхитительных событиях, которые он пережил во время своей замечательной экспедиции на Амазонку».
Большая часть очарования Херндона заключалась в его насмешливом юморе. Он рассказывал истории с изюминками, которые подчеркивали, что шутка была над ним.В одном из рассказов он вспомнил, как провел на реке весь день, вытащил свое судно на берег и приготовил типичную еду из обезьяньего мяса и обезьяньего супа. Мясо обезьяны было жестким, но печень была нежной и вкусной, и Херндон съел ее целиком. «Однако Джоко отомстил, — сказал Херндон, — потому что я чуть не погиб от кошмара. Какой-то дьявол с такими же нервными руками, как обезьяна, схватил меня за горло и, глядя на меня своим холодным, жестоким взглядом, выразил свою решимость держаться до смерти. . . . Сделав отчаянное усилие и стряхнув его, я обнаружил, что забыл снять галстук, который душил меня на расстоянии дюйма от моей жизни.”
За другими столиками в салоне начались ночные карточные игры, и резкий звон серебряных монет, почерневших от соленого воздуха, пронзил плеск лопастных колес и кожаный скрип бревен. Воодушевленный хорошим кларетом и под белым слоем дыма от прекрасных кубинских сигар, разговор за капитанским столом продолжался до позднего вечера, пока Истоны не удалились в свои каюты, а капитан Херндон извинился, чтобы заняться судовыми делами.
В начале своего исследования Амазонки, еще не достигнув шестидесяти миль от моря, Херндон достиг великого водораздела, отделяющего воды, впадающие в Тихий океан, от вод, впадающих в Атлантический океан.Он стоял на высоте 16 044 фута, следя глазами за дорогой, проложенной вдоль склона горы, у подножия которой находилось «красивое маленькое озеро». Добравшись до озера, он совершил любопытный ритуал.
«Я задумчиво бросил кусочек зеленого мха, сорванный со склона холма, на спокойные воды небольшого озера, и, пока он плыл, я в воображении следовал за ним по роскошному краю, прекрасному небу и очаровательным пейзажам. от тропиков до устья великой реки; оттуда через Карибское море через перевал Юкатан в Мексиканский залив; оттуда по Гольфстриму; и так в океане, у берегов Флориды.”
В воображении Херндона зеленый мох плыл по тому же курсу, который он избрал много раз несколько лет спустя в качестве капитана СС Центральная Америка: через Карибское море, через перевал Юкатан, в Мексиканский залив, затем на север, чтобы поймать Гольфстрим: там, где она теперь плыла над океаном, у берегов Флориды, в темноту.
Около полуночи ветер с северо-востока заметно ослабел.
Когда второй офицер Джеймс Фрэзер приступил к своей четырехчасовой вахте в 4 часа утра в среду, он записал состояние моря: встречное волнение и «свежий ветер», разговоры моряков о белых шапках и ветре в двадцать узлов.На рассвете наблюдатели высоко в снастях заметили белизну мыса Флорида, находившегося в пятнадцати милях к западу. Затем небо на востоке покраснело от восходящего солнца, на несколько минут вспыхнуло яркими красками и медленно потеряло цвет, когда солнце преодолело сгустившиеся облака на горизонте.
Пассажиры, которые то засыпали, то просыпались, слушая скрип корабля и грохот ветра саванами высоко в такелажном снаряжении, проснулись в среду утром, бросаясь на свои койки. Они поднялись по качающимся трапам на надводную палубу, где моряки подтвердили свои мысли: ветер поднялся после наступления темноты, а затем сильно дул всю ночь.Они могли видеть, как клубящийся угольный дым выходит из кучи, и чувствовали, как нос корабля поднимается вместе с волнением моря. Ветер и соляные брызги охладили и освежили воздух, наполнив утро величием, очаровавшим некоторых пассажиров.
Вернувшись в полдень на вахту, ветер еще свежий, море все еще держится на носу, второй офицер Фрейзер провел свои наблюдения за меридианом. Двигаясь вдоль западного края Гольфстрима, они пробежали 288 миль с тех пор, как покинули Гавану двадцать шесть с половиной часов назад.
Теперь между побережьем Флориды и островом Большой Багама усилился ветер, и море стало свинцово-серым. Вирджиния Берч болтала наверху с несколькими другими дамами, когда, по ее словам, «поднялся шквал, и ветер подул как вихрь, и нам пришлось спуститься вниз». Пассажиры, которые отважились подняться на палубу, быстро вернулись в главную каюту, спасаясь от ветра и брызг. По мере того как день переходил с утра на полдень, ветер продолжал подниматься, и волны поднимали нос парохода все выше и выше, прежде чем сбросить его в набегающее море.
«Днем произошла перемена», — написал Манлав. «Это изменило наши чувства и загнало волны в горы и долины, а старый корабль пошатнулся».
Пассажиры, непривычные к океанской погоде и испуганные первым скрипом, удивлялись высоким волнам и поднимающимся ветрам; другие наблюдали, как моряки методично работают с палубой, и полагали, что такая погода — всего лишь часть жизни на море. «Все были уверены, что ветер скоро утихнет, — сказал один из пассажиров, — и что бояться нечего.”
Более непосредственной, чем страх бури, была тошнота от морской болезни. Большинство пассажиров парохода никогда не были в океане. В ненастную погоду подветренный поручень, как выразился один современник, часто был выложен «деморализованными пассажирами, отдававшими дань уважения старому Нептуну». Начиная с обеда в среду в полдень, количество пассажиров, желающих поесть, сократилось. Заболел даже корабельный врач. К концу дня море поднялось над опускающимся носом, накрыло стражу и накрыло флюгерную палубу.
«Когда наступили сумерки, — писал Манлав, — если бы это можно было назвать сумерками, там бушевала такая буря, какой мы никогда раньше не видели. Волны и небо грохотали вместе». В тот вечер столовая была почти пуста. Несколько пассажиров третьего класса стояли и ели, широко расставив ноги, чтобы взять себя в руки, их локти прижались к тарелке. Морская болезнь привела к тому, что Березы и Истоны оставались на своих местах. Другая женщина описала время как довольно неприятное, хотя опасности она не чувствовала.«По крайней мере, мой муж сказал, что думает, что опасности нет, ведь у нас такой сильный корабль».
Несмотря на погоду, еженощная игра в карты между стойкими душами в главной каюте продолжалась по расписанию. За столиком капитана завязалась игра в вист, а напротив капитана Херндона сидел его партнер по висту, судья Монсон. Хотя использование трюков в карточной игре в четыре руки было обычным делом для судьи, ему нравились хорошие фразы и хорошие истории, особенно его собственные.Трижды он плавал на восток и обратно, а в предыдущем плавании подружился с капитаном Херндоном. Теперь, когда он путешествовал, он всегда сидел за столом слева от Херндона.
Погода мало беспокоила Монсона, потому что во время каждого плавания на восток его корабль переходил в равноденственный шторм. В конце лета эти западно-индийские циклоны созрели для того, чтобы подняться далеко в море и устремиться к суше, взбивая Атлантический океан до белого цвета. День за днем, 11 сентября, было средней датой сезона штормов.
Хотя карточные игры продолжались еще долго после наступления темноты, некоторые пассажиры первого и второго классов, пролежавшие в своих каютах, весь день испытывали тошноту, бросили свои катушки на диваны в главной каюте.В ту ночь, сказала Вирджиния Берч, «я легла на диван в одежде и провела очень неудобное время, когда судно ужасно кренилось».
Большинство пассажиров удалялись в свои крошечные каюты или койки, похожие на койки, в штурмане, молясь, чтобы к утру погода стихла, чтобы головокружение и тошнота в желудке исчезли, и они могли снова есть и передвигаться по кораблю, не спотыкаясь. «Внизу, — вспоминал пассажир-штурман, — не было слышно ничего, кроме плача детей и стонов страдающих морской болезнью. волны о борта корабля и вой шторма, когда ветер пронизывал такелаж парохода.”
В ту ночь ветер продолжился, и начались дожди. Когда на второй день из Гаваны сгустилась тьма, даже моряки стали называть это штормом.
Кривизна восточной береговой линии теперь быстро исчезла, когда капитан Херндон повернул с материка курсом на мыс Хаттерас. К утру четверга Центральная Америка повернула на двести миль к востоку от Сент-Огастина. Открытое море поднялось над носом, брызнуло на палубу и залило каюты. Иногда пароход кренился настолько, что кожух над гребными колесами катился под водой.
Пытаясь выбраться из тесноты и сырости под палубой, где вырвало множество их попутчиков, некоторые пассажиры рискнули подняться по качающимся трапам на надводную палубу, постоянно в резких движениях. Они напомнили себе, что океан редко бывает благоприятным, и судостроители это знают, что они строят корабли соответственно, что десять тысяч кораблей выдержали тысячу штормов, подобных этому.
В полдень четверга пошел боковой дождь, но Центральная Америка продолжала идти своим курсом, борясь со встречным ветром, скорость которого составила более пятидесяти узлов.Несмотря на дождь и качающуюся палубу, второй помощник Фрейзер снова снял солнечную медианную диаграмму и подсчитал, что с момента его наблюдения в предыдущий полдень они прошли еще 215 морских миль, ориентируясь по компасу почти строго на север.
За два вечера до этого мужчины посмеялись над женщиной за ее робость перед слабым ветром и внезапным перекатом. «В четверг, — сказала она, — когда я вышла на палубу, джентльмены уверяли нас, что не может быть никакой необходимости в страхе». Но с наступлением темноты даже люди почувствовали, что, несмотря на сильный ветер и подъем воды вокруг них, сила шторма еще не достигла пика.В тот вечер заядлые игроки в карты, которые накануне вечером предавались игре в вист и другим развлечениям, пока корабль плыл в открытом море, отказались от обычных игр, чтобы поговорить о шторме. «Шторм был главной темой конференции, — вспоминал судья Монсон. «Некоторые выразили опасения, особенно дамы, по поводу безопасности парохода. Большинство джентльменов, в том числе я, сделали все, чтобы пассажиров не тревожили ».
Около темноты волны, набегающие на пароход, разливались по каютам, вынуждая некоторых пассажиров первого и второго классов покинуть свои каюты.Сразу после того, как небо потемнело, первый офицер передал часы второму офицеру Фрейзеру и вручил ему лист бумаги. На бумаге были написаны заголовки, которым должен был следовать Фрейзер, ведя корабль сквозь шторм до тех пор, пока он не покинул мостик в полночь.
В пятницу наступил серый рассвет, когда с севера на северо-восток дул штормовой ветер со скоростью более шестидесяти узлов, когда пароход накренился и покатился по волнам, побелевшим от ветра и сбитым сильным дождем. Густая пена струилась по поверхности моря длинными полосами, иногда взлетая, словно хлыст, в воздух.Каждый вечер у пассажиров появлялась новая надежда, что на следующее утро они проснутся и обнаружат, что ветер утих и море утихло; однако каждое утро ветер дул с еще большей яростью, чем накануне, и море поднималось выше, пока волны не поднимались над кораблем.
Нос упал в набегающее море, палуба резко вздыбилась и упала. Волны взорвались высоко в воздухе, соляные брызги смешивались с дождем, и ветер с яростным свистом прогнал все это по голому снаряжению.С поздней ночи вторника ветер и море замедлили продвижение Центральной Америки, но она держалась своего курса. Когда второй офицер Фрейзер оставил свою четырехчасовую вахту в восемь часов утра в пятницу, он оценил положение корабля как 31 ″ 45 ′ северной широты и 78 ″ 15 ′ западной долготы, или в 175 милях к востоку от Саванны.
Когда Фрейзер вышел из рулевой рубки, друг Истонов по имени Роберт Браун сидел наверху люка, созерцая ярость шторма. «Ветер был очень сильным, — вспоминал он, — но море было слишком высоким.Тем не менее, когда пароход выходил в море, он не слышал скрипа в его корпусе: «Она все время держала голову к морю и вела себя красиво, и, казалось, даже не напрягалась». Браун, купец из Сакраменто, был так доволен тем, как она гордо встретила волны, что решил, что в следующий раз, когда он отплывет в Калифорнию, он отложит поездку на две недели, если потребуется, чтобы дождаться отбытия Центрального вокзала. Америка.
Томас Бэджер схватил свою жену Джейн и боролся за то, чтобы устоять на качающейся и мокрой от дождя палубе.Прикрывая глаза от жалящих брызг, он изучал набегающие волны и летящий им навстречу бушприт. Сильно сложенный человек, Бэджер был моряком двадцать пять лет, капитаном последние десять лет, командуя своим трехмачтовым кораблем на быстро растущих торговых путях тихоокеанского побережья. Он участвовал во многих штормах и дважды путешествовал по Центральной Америке, хотя никогда не видел, чтобы она выступала в открытом море. Как и его лай, она несла все паруса; но, в отличие от настоящего парусного судна, она также несла 750 тонн железа в своем двигателе, и это могло сделать ее громоздким зверем.Барсук поднялся наверх, чтобы убедиться, что она все еще может сравниться с морем во время шторма.
Барсук судил о ветре, читая морскую поверхность, и в то утро он увидел воздух, наполненный пеной, и море, полностью белое от брызг, и он оценил, что теперь они попали в «идеальный ураган». Он сообщил, что «море поднимается высоко в горы» и ветер дует «прямо впереди», но поведение корабля произвело на него впечатление, как и на Роберта Брауна. Она «подошла Прекрасно, и ее не сильно напрягали ни ветер, ни волнение моря.Барсук чувствовал, как гремят огромные двигатели, и видел, как гигантские гребные колеса «работают регулярно и медленно». Пока уголь работал в котлах, а два массивных двигателя взбивали колеса с полной скоростью, он знал, что капитан Херндон может уложить ее на ветру, позволить ее носу выйти в море и выдержать любую бурю.
Пробираясь по промытой дождем палубе, Барсук встретил главного инженера корабля Джорджа Эшби, стремительно спешащего против шторма, чтобы доложить капитану Херндону.Эшби поддерживал печи горячими и пар, нагнетавший поршни в машинном отделении, с тех пор, как корабль впервые вышел в море по закону Джорджа в октябре 1853 года. Теперь он совершал свое сорок четвертое путешествие, и Бэджер знал его по предыдущим путешествиям. корабль.
Выше пронзительной бури Барсук окликнул Эшби. Он кричал, что, как бы сильно сейчас ни дул ветер, будет еще сильнее.
«Пусть взорвется», — крикнул Эшби. «Мы готовы к этому».
Но в тот момент Эшби был убежден меньше, чем его слова прозвучали.Несколькими минутами ранее он обнаружил то, что не мог сказать Томасу Бэджеру. Он только что отдал несколько приказов своим людям в машинном отделении, а затем бросился наверх в поисках капитана Херндона, потому что капитан должен был знать об этом немедленно, но если слухи разойдутся, открытие Эшби встревожит пассажиров: на корабле произошла утечка, вода поднимался в трюме, и Эшби не мог найти источник.
Паровые двигатели работают на воде, преобразованной в пар, который охлаждается и конденсируется на металлических поверхностях в виде капель воды, затем объединяется и увеличивается в размерах и соединяется с небольшими утечками в оборудовании, все это капает из котлов и массивных поршней, скользящих по поверхности. металлические трубы, вниз по воронкам и дымоходам, и, наконец, сбор в трюме.Пароход никогда не пересыхал. Когда трюмная вода достигла определенного уровня, насосы всасывали ее и извергали обратно в море.
Но Эшби обнаружил, что вода в трюме была намного глубже, чем обычно; либо где-то в оборудовании образовалась утечка, либо в трюм просачивалась морская вода. Если насосы работают правильно и утечка не слишком велика, они могут ее контролировать. Но одна только вода не была предметом беспокойства Эшби, и это была другая проблема, о которой он воздерживался упоминать в разговоре с Барсуком.
Двигатели стояли на дубовых брусьях толщиной с полдюжины железнодорожных шпал и занимали все мидель парохода, слева направо: две печи, два котла и дымовая труба, 750 тонн вспотевшего железа, сорок футов в поперечнике и поднимающиеся в трюме. в шестнадцати футах от пола над трюмом. Высоко в бункерах за двигателями Центральная Америка также перевозила несколько сотен тонн антрацитового угля. Помимо питания корабля, уголь служил балластом; но пока копатели вывозили уголь из бункеров, чтобы накормить прожорливые печи, и когда печи отправляли тонны угля вверх в виде дыма и пепла, Центральная Америка светилась и поднималась выше.Пароходы иногда поднимались так высоко в воде, что гребные колеса едва могли поцарапать поверхность.
Хотя перед отъездом из Нью-Йорка носильщики угля всегда заполняли бункеры Центральной Америки углем, достаточным для запуска паровых двигателей на всем пути до Аспинуолла и обратно, на обратных рейсах она часто выходила на берег высоко или «чудаком». Корабль, который слишком сильно накренился по ветру. Это была ее репутация. В шторм или даже при умеренном порыве ветра на траверзе и при облегчении корабля судно значительно кренилось.С тех пор, как корабль покинул Гавану тремя днями ранее, его корпус ударялся о встречное волнение и боролся с нарастающим ветром, и корабль сжег даже больше угля, чем обычно, поэтому он был легче и выше в воде. Тонны сорока девятого золота, который она собрала в Панаме, едва ли хватило, чтобы компенсировать истощение угля. Удар опрокинул ее, и вода, быстро скапливающаяся в ее трюме, оседала по правому борту, удерживая ее там.
Чтобы переместить уголь из бункеров в пожарную комнату, где пожарные сгребали его в топки, грузчикам приходилось толкать заполненные углем тачки на целых сто футов.Но открытое море, выходящее за нос, и ураганные ветры, дующие с северо-востока, заставили корабль накрениться под таким углом, что грузчикам было трудно толкать насыпи с углем. Курганы поскользнулись и рассыпались, и люди потеряли равновесие. Они не могли перемещать уголь достаточно быстро, чтобы поддерживать пар.
Перед тем, как покинуть машинное отделение, чтобы найти капитана Херндона, Эшби вызвал вахту пожарных и грузчиков, приказал бросить тачки, а мужчинам выстроиться в линию и передать уголь в ведрах из рук в руки, чтобы передать печи.Но во многих маленьких ведрах грузчики могли перевезти немного больше угля, чем в угольных бочках. Им было трудно даже удерживать равновесие в горячей, тускло освещенной хватке, качавшейся у их ног.
Когда Эшби сообщил капитану Херндону о поднимающейся воде, капитан немедленно приказал официантам и стюардам войти в трюм, чтобы сформировать вторую линию угольщиков. Немногие пассажиры хотели еды, и официантам в любом случае было нечего подавать, кроме твердого хлеба, потому что вода в трюме поднялась достаточно высоко, чтобы насытить запасы еды.
Во время шторма корабль ехал наиболее безопасно и легко, если капитан направился в море и направил ветер на флот, используя двигатели ровно настолько, чтобы удерживать его в этом положении. Но по мере того, как крен корабля и набегающие воды замедляли поток угля в топки и пар начал падать в котлы, гребные колеса вращались медленнее. Если Херндон потеряет свои двигатели, единственный способ удержать позицию на набегающем море — это использовать парус, и он не мог дождаться остановки двигателей, прежде чем попытаться поднять часть своего брезента.Отправив официантов и стюардов в трюм, он приказал штурмовику взобраться на бизань-мачту. Штормовой спенсер был самым прочным и тяжелым из всех парусов. Развернув его на корме, Херндон надеялся повернуть корму влево и использовать ветер, чтобы держать нос парохода в направлении набегающего моря.
Волны нарастали, затем поднимались, затем переходили в крутые холмы прямо перед тем, как ветер сорвал вершины и отправил их в воздух, как веретенообразные. Желоба достаточно углубились, чтобы на мгновение укрыться от ветра, и в этот момент команда подняла штормовой спенсер вверх, а затем поднялась следующая волна, снова подняв корабль против ветра, где вой наполнил парус так внезапно и с такой яростью, что за минуту его разнесло на куски.
Когда шторм-спенсер разлетелся в клочья, Херндон приказал третьему офицеру расстелить еще штормовой брезент ниже на гроте и бизань-такелаж, чтобы снова попытаться поднять голову к морю. Но корабль так высоко поднялся над водой, что она все еще не могла ответить, и штормовой парус снова разлетелся на части. Не сдерживаемый парусами, ветер гнал дождь и соляные брызги, словно пули, по палубе, и его свист стал громче.
На миделе, глубоко внутри трюма, даже пронзительный ветер утих в пузырях и грохоте пожарной комнаты.Здесь, в точке опоры крена и тангажа корабля, подальше от ветра, подальше от дождя, температура взлетела до 120 градусов.
Пароходы с боковым колесом не имели переборок и водонепроницаемых отсеков поперек судов, чтобы предотвратить затопление небольшого участка, если судно уйдет в воду. Как только вода попадала в трюм, она текла по своему желанию от носа до кормы и плескалась при раскачивании корабля с правого борта на левый. Вскоре после десяти часов утра, когда черная банда, стюарды и официанты подавали уголь в пожарную комнату, Эшби включил трюмный насос правого борта паром, откачанным из больших котлов, и насос начал откачивать воду из трюма. и выбросив обратно в море.
Затем Эшби осмотрел все трубы и фитинги и обнаружил, что они герметичны. Он осмотрел все металлические пластины, закрывающие иллюминаторы, и не обнаружил утечки. Пока он искал источник воды, ведра с углем переходили из рук в руки, от стюарда к пожарному официанту, от кормовых бункеров к пожарной комнате, где раскаленный добела огонь вдыхал ведро с углем и за секунды повернулся. это в пепел. Неважно, сколько мужчин присоединилось к очереди, как бы быстро ни двигались их руки, сколько бы пота ни стекало по их почерневшим рукам, ведра с углем шли слишком медленно, чтобы накормить прожорливые печи.Давление пара падало.
Насосы правого борта всасывали воду из трюма, но вода поднималась быстрее, чем насосы могли отправить ее обратно в море. Поскольку уголь теперь поступает только в небольших ведрах, печи больше не горят достаточно горячими, чтобы поддерживать кипение котлов на пике. Если морская вода, просачивающаяся в трюм, достигнет топок, вода охладит костры, пар будет конденсироваться, давление упадет, и правое колесо будет медленно останавливаться, оставляя всю мощность на левое колесо, которое уже вращается. воздух из-за наклона корабля к правому борту.Тогда корабль упадет в корыто и окажется во власти безжалостного моря.
Когда лопасти вращались медленнее, Томас Бэджер заподозрил проблемы в трюме и спустился в пожарную комнату, чтобы проверить продвижение угольной бригады. Он был встревожен тем, насколько высоко уже поднялась вода в подветренном трюме. Он слышал, как Эшби предупреждал людей, что, если они не двинутся быстрее, все люди на борту скоро выйдут на поруки. Барсук крикнул Эшби: «Не ждите, пока корабль наполнится водой.Начни мужчин работать по сбору денег прямо сейчас! »
В полдень, как в носу, так и в корме, вода вылилась через пол угольных бункеров, перекатывалась взад и вперед в подветренной трюме, выскакивала плиты пола в пожарной комнате и оставляла пожарных стоять по пояс в воде, некоторые из них держась за железные прутья, прикрепленные к месту, чтобы сохранить равновесие. Вода теперь хлынула в трюм так быстро, и корабль встретил шторм под таким сильным углом, что ватерлиния достигла печи правого борта. Прохожие с углем слышали шипение раскаленной печи, когда морская вода плескалась в ее нижнюю часть, и печь кипятила воду, кружившуюся вокруг нее.В трюме начал подниматься пар.
Эшби и инженеры обнаружили, что в некоторых из нижних кают по правому борту чуть выше машинного отделения волны, обрушившиеся на перевернутый корабль, теперь перекачивали воду через крышки иллюминаторов, пока некоторые из кают не достигли уровня пояса, а это намного больше. вода так высоко в корабле увеличивала ее пятку с подветренной стороны, сдерживая ее. Они задраили ставни, затем пробили палубу в каютах, чтобы направить воду в трюм и помочь выправить корабль.
Обыскивая трюм, Барсук нашел выход к морю вокруг вала, который поддерживал правое колесо. Каждый раз, когда корабль перекатывался на правый борт, через отверстие выкачивалась морская вода. Он сообщил об этом инженерам, а затем поспешил наверх, чтобы поговорить с капитаном Херндоном об объединении пассажиров в банду спасателей. Инженеры заполнили отверстие вокруг вала одеялами и старыми парусами, и насосное действие корабля, катящегося по набегающему морю, снесло набивку, и они снова запаковали ее, но она снова и снова взорвалась, пока инженеры не остались у шахты. , постоянно перекрывая течь.Вода все еще поднималась, и никто не мог найти другого источника. Возможно, из-за ударов и скручивания корабля дубинка вышла из швов или даже отделилась от обшивки. Сам корпус, казалось, протекает, и никто не мог это остановить.
RastAfri Pre-Stretched Freed’m Silky Braid, M.Deep Blue Sea at I Kick Shins
Экономьте время на подготовку с помощью предварительно натянутых косичек! Предварительно растянутые (также называемые предварительно растянутыми или предварительно зауженными косичками) сводятся к естественному сужению на концах, в отличие от тупых концов в обычной упаковке.Pre-Stretched Freed’m Silky Braid от RastAfri — это то же волокно Afrelle kanekalon, что и их обычная Silky Braid Freed’m, за исключением того, что оно предварительно растянуто.
Длина: 24 дюйма в сложенном виде, 48 дюймов в разложенном (60 см в сложенном виде, 120 см в разложенном).
Вес: 2,82 унции (80 г). Хотя это такое же количество волос, как и в обычных пакетах Freed’m Silky Braid, Pre-Stretched Freed’m Silky Braid имеет тенденцию заплетаться немного плотнее внутри упаковки, поэтому на первый взгляд кажется меньше.
Текстура: Мягкие, слегка курчавые волосы, заплетенные в косу. Эти волосы имеют гораздо более тонкий изгиб, чем у большинства других марок. Пряди у Freed’m Silky тоже немного тоньше и немного блестят.
Бренд: RastAfri Pre-Stretched Freed’m Silky Braid.
Цвет: M. Deep Blue Sea. Этот цвет представляет собой смесь черники, темно-синего и среднего серебристо-серого цвета. Он сделан из тех же цветов, что и F.Deep Blue Sea, но он тщательно смешан, а не представляет собой крупную смесь.
Сравнение цветов:
Последние три изображения продукта представляют собой снимки для сравнения цветов, которые показывают следующее:
Мы делаем все возможное, чтобы тщательно фотографировать наши продукты, чтобы точно передать их внешний вид. Однако каждый экран откалиброван по-разному, и разные типы освещения могут влиять на внешний вид цвета, поэтому способ отображения цвета на вашем устройстве может не совпадать с тем, как он выглядит лично.
Мы рекомендуем заказывать образцы цветов, чтобы гарантировать точное соответствие.
Мы также предлагаем бесплатную услугу подбора цвета. Для подбора цвета просто отправьте образец ваших волос — или любой другой предмет, цвет которого вы хотите, чтобы мы сопоставили — в пластиковом пакете по номеру:
I Kick Shins
690 Roberts Rd # 383
Pacifica, CA 94044
United States
Обязательно положите образец в пластиковый пакет вместе с примечанием, указывающим, с каким продуктом вы хотите сопоставить образец (например, «kanekalon jumbo коса »или« плетение человеческих волос ») и адрес вашей электронной почты в конверте.Когда мы его получим, мы сопоставим его и дадим вам знать, что будет ближе всего.
Пожалуйста, не кладите свой адрес электронной почты в пластиковый пакет. Единственное, что должно быть в сумке, — это образец волос.
Мы также будем рады сделать для вас фотографии для сравнения цветов. Если вы хотите увидеть рядом несколько похожих цветов, свяжитесь с нами, и мы свяжемся с вами в ближайшее время!
Эшли Херринг Блейк на острове Хейзел Блай и Глубокое синее море
Более восьмидесяти процентов мирового океана остаются неизведанными.Для меня это ошеломляющее число, почти ошеломляющее, если подумать обо всех тех глубинах, которых не коснулся ни один человек, обо всех возможностях, о которых мы еще даже не думали.
Все эти загадки.
Когда я сел писать свой следующий роман для среднего класса, я знал, что хочу рассказать историю о потере, о жизни после того, как случилось немыслимое. Что вы делаете? Как на самом деле перейти на , если другим казалось, что это так легко сделать? Для меня, женщины, чьи собственные родители умерли около тридцати пяти лет, эти вопросы всегда были загадкой.Я хотел, чтобы моя героиня, Хейзел, задавалась теми же вопросами, и я не мог придумать для нее лучшего места, чем глубокое синее море — самый красивый, опасный и загадочный элемент на нашей планете.
В книге Хейзел потеряла одного из родителей в результате несчастного случая, но она потеряла гораздо больше — она потеряла себя, она потеряла способность видеть возможности и надеяться. Я знал, на что это похоже, и знал, что многие дети тоже думают. Задача вернуться после потери любимого человека кажется непреодолимой, даже невозможной, пока вы не осознаете правду.
Это непреодолимо.
Это невозможно.
Горе — это не фаза, через которую вы просто проходите и выходите с другой стороны. Это круг, и вы путешествуете по его бесконечному пути вечно. Потеря меняет людей, меняет их сердца, их умы. Я уже не тот человек, которым был до внезапной смерти моей матери в 2012 году, и я никогда не стану таким человеком снова. Когда я сел писать историю Хейзел, я понял, что потеря ее матери — это не то, что ей нужно было пережить или пережить. Это было то, что она должна была принять как навсегда часть того, кем она была, и научиться видеть красоту, любить, позволять людям любить ее, с по эту потерю.Не смотря на это.
Это загадочный процесс. Страшный процесс, полный неизвестных эмоций и страха, что ты больше никогда не найдешь себя. Глубокий темный океан казался идеальным местом для Хейзел, чтобы открыть для себя себя — он таинственный и устрашающий, но в нем тоже есть что-то болезненно красивое, что-то, что тянет вас к себе и окутывает ваше сердце.
Для меня это что-то — это загадка. Мое собственное сердце часто ощущается как пещера, непознаваемая в своем безжалостном голоде, вопросах и потребностях.Океан, кажется, отражает то, что происходило внутри меня, внутри всех нас, бесконечный вихрь эмоций, который мы никогда не сможем удержать крепко.
Но с этими загадками приходят и удивительные открытия. В книге Хейзел встречает девушку по имени Лемон, девушку со своим убитым горем прошлым, и она просто так одержима местным мифом о русалке в водах у берегов их города. Поначалу скептически настроенная, Хейзел вскоре заинтригована возможностью магии, чего-то большего, чем она сама.
Бывают моменты в жизни, когда нам всем нужно немного волшебства, когда нам нужна эта вещь побольше, это напоминание о том, что мир достаточно велик для наших голодных сердец, что есть люди, которые будут любить нас, которых мы можем любить. В особенности после такого мучительного года магия становится еще более важной. Мы измучены и утомлены. Мы убиты горем. Возможно, мы даже немного потерялись, как Хейзел в начале своего рассказа. Так много раз я просто хотел, чтобы боль прекратилась. Я хотел вернуться во времена до .Я думаю, что это чувство, которое многие из нас могут пережить в наши дни.
Но так же, как Хейзел, мы не можем. Что мы можем сделать, так это признать тайну. Примите историю, которую нам поделили. Вот почему я написал Hazel Bly и Deep Blue Sea . Чтобы посмотреть на боль, потерю и неизвестное будущее, и найти способ раскрыть свои объятия.
К живы . Не просто выжить.
Хейзел Блай и глубокое синее море
Поклонникам Эрин Энтрада Келли и Али Бенджамина приходит пронзительный, но обнадеживающий роман о девушке, преодолевшей горе, травмы и дружбу, от Эшли Херринг Блейк, отмеченного наградами автора письма Айви Абердин в мир .
Хейзел Блай жила в прекрасном доме с прекрасной семьей в солнечной Калифорнии. Но когда поездка на каяках идет ужасно плохо, мама внезапно уходит навсегда, а Хейзел остается с ужасающей тревогой и зазубренным шрамом на лице. После смерти мамы Хейзел, другой ее матери, маме, и ее младшей сестре Пич нужно было начать все сначала. Итак, последние два года девушки Блай жили по всей стране, никогда не селились где-нибудь дольше нескольких месяцев.
Когда семья прибывает в Роуз-Харбор, штат Мэн, в маленьком городке царит дикость, напоминающая волшебство.Но когда мама сталкивается со старой подругой детства — Клэр — внезапно проникает в сплоченный мир Хейзел. Что еще хуже, у нее есть дочь Хейзел, Лемон, которая не может перестать болтать о Розовой Деве, местном 150-летнем мифе о русалках.
Вскоре Хейзел обнаруживает, что она так же одержима Розой, как и Лемон, потому что что, если бы магия была реальной? Что, если горе действительно могло так сильно изменить тебя, что ты больше не был собой? А что, если бы вместо этого вы вышли из тьмы сильнее, чем раньше?
Купить книгу Значок стрелки Значок стрелкиКорабль золота в глубоком синем море
ГЛАВА ОДИН Корабль золота в глубоком синем море
ГЭРИ КИНДЕР
The Atlantic Monthly Press
Прочитать обзор
ГАВАНА
ВТОРНИК, 8 СЕНТЯБРЯ 1857 ГОДА.
ГАЗОВЫЕ ЛАМПЫ Гаваны отбрасывали беспорядочные полосы света на гавань, зигзагообразно изгибаясь среди темных силуэтов более сотни кораблей, стоящих на якоре.В темноте эсэсовец Центральная Америка лежал, окутанный влажным тропическим воздухом, его двигатели молчали, ее палубы тускло освещены, и по ней ступала только ночная вахта. В эти предрассветные часы пятьсот пассажиров спали на корабле без движения — впервые с момента отплытия из Панамы четырьмя днями ранее.
Высоко над кораблями, у входа в гавань, из моря поднимался массивный коричневый откос под названием Эль Морро. Сверху флаг Испании ожидал первого света, как это было с тех пор, как Колумб праздновал. масса на острове тремя с половиной веками ранее.Затем первые лучи очертили Эль Морро, и медленно рассвет коснулся зеленых холмов Кубы, следуя за ними к морю, когда флаг Испании стал малиново-золотым и Центральная Америка вышла из тьмы как самый большой корабль в гавани.
Он был гладким и черным, его палуба была вытерта святым камнем, а рубки блестели пожелтевшей патиной старого лака. Вдоль ее нижней стенки шла красная полоса длиной почти триста футов от носа до кормы, а три мачты высотой и толщиной величественных деревьев поднимались с ее палуб.Паутина саванов и подпорок держала ее мачты туго натянутыми, и через несколько мгновений она могла вырасти на всех парусах, но на миделе у нее была настоящая мускулистая рябь: две огромные паровые машины. с поршнями, которые перемещались на десять футов при каждом ходе вниз и поворачивали лопастные колеса в высоту на три этажа. Воронка между гребными колесами поднималась толстой и черной, прежде всего, спасая мачты.
Один из нового поколения пароходов с боковым колесом, Центральная Америка отправляется из гавани Нью-Йорка двадцатого числа каждого месяца, направляясь в Аспинуолл, Панама, где он обменял пятьсот пассажиров из Нью-Йорка, направляющихся в Сан-Франциско. для пятисот калифорнийских пассажиров, возвращающихся на восток.С момента крещения в 1853 году как Джорджа Лоу она перевезла одну треть всего отправленного золота, чтобы пройти по Панамскому маршруту. И в количествах, сопоставимых с ее официальными поставками золота, Незарегистрированные поставки золотого песка и золотых самородков из Сьерра-Невады и золотые монеты, отчеканенные на новом Монетном дворе Сан-Франциско, и золотые слитки, некоторые размером со строительный кирпич, перевозились на ее борту в сундуках и карманах, сундуках с коврами. и денежные пояса ее пассажиров.
На восходе солнца из Эль Морро прозвучало утреннее ружье; трубили трубы и барабаны грохотали с высоты укреплений, объявляя международной флотилии кораблей, что гавань теперь открыта для повседневных дел.
Зажигалки немедленно окружили Центральную Америку, маленькие лодки, наполненные апельсинами и бананами, и худощавые люди в бело-голубых клетчатых рубашках и шляпах из соломы. Лодочники говорили только по-испански, но болтали и жестикулировал, продавая свои фрукты за десять центов, брошенных пассажирами, которые, в свою очередь, получали апельсины вдвое больше, чем те, которые они когда-либо видели.
Через час корабельный колокол прогремел над светящейся гаванью, и капитан приказал своей команде сняться с якоря.Угольный дым и пепел поднимались из воронки и поднимались в воздух над кормовой частью. колеса Центральной Америки, вспенивающие воду. Направив бушприт вперед так же грациозно, как изогнутая шея жеребца, она скользнула через вход в гавань под Эль-Морро и вышла в море, взбираясь на нее. крейсерская скорость одиннадцать узлов, американский флаг развевается на верфи.
Для многих ее пассажиров последние пять дней пути в Нью-Йорк стали последним этапом долгого путешествия, которое началось, когда новости о богатой золотой забастовке в Калифорнии впервые просочились на восток.«Многие из нас отсутствовали годами», — вспоминал Оливер Манлав. «Мы ждали, когда снова встретимся с нашими близкими. Мы ликовали и заставили старый корабль звенеть нашими голосами».
Центральная Америка пересекла тропик Рака, и когда зеленые холмы Кубы сжимались над белоснежным следом, капитан отвел ее в Гольфстрим, по которому он будет следовать большую часть пути до Нью-Йорка. Дополнительный Толчок в два с половиной узла облегчил работу его двигателей.
«Насколько я могу припомнить, — сообщил позже второй офицер, — мы покинули Гавану во вторник, 8 сентября 1857 г., в 9:25 утра и вышли в море, направляясь к мысу Флориды, с хорошей погодой и умеренным бризом. и выходить на море «.
Полдня море оставалось чистым и сапфирово-синим, ветер дул с четверти пассата, а поверхность была гладкой.
УГЛЫВАЯ НА СЕВЕРО-ВОСТОК ЧЕРЕЗ Флоридский пролив, капитан Херндон проследовал по внутреннему краю Гольфстрима, протекавшего в нескольких милях от Флорида-Кис, и взял курс на точку, где Ключи оторвались от материка и повернули на запад.По мере того как день подходил к концу, солнце поднималось все выше, покрывая борта корабля волдырями. Трюм наполнился тропической жарой, железные печи и котлы горели и пузырились почти на полную мощность, повышая температуру.
Большинство пассажиров валялись на палубе, у многих из них все еще кипели нарывы во рту, вызванные тропическим солнцем, и с их рук и лиц отслаивалась кожа. Некоторые сидели на деревянных скамейках, граничащих с палубой, некоторые перегнулись через перила, другие свернулись на крышке лопастей, другие сидели на стульях или на сиденьях под большим навесом, а некоторые наблюдали за всем этим с такелажа.Воздух был настолько теплым, что даже на ветру многие могли остаться в одном пятно не более десяти минут.
«Небо над головой было ярким, — заметил Оливер Манлав, — а волны слегка волновались. Но время шло, и к середине дня дул сильный ветер. Волны были. поднимались, темнели и метались, но рассыпались на маленькие белые холмы, которые вздымались и опускались «.
В тот вечер на закате пассажиры первого и второго классов ужинали за длинными столами и железнодорожными скамейками в столовой.После этого они снова удалились наверх, чтобы прогуляться под прохладным вечерним бризом и повеселиться. сами импровизировали пародии, чтения или стихи, положенные на музыку и сопровождаемые банджо, гитарой или старинной скрипкой. В основном они говорили о близких и молча задавались вопросом, как все изменилось с тех пор, как они покинули свои дома в Восток.
Пока капитан Херндон развлекал гостей за своим столом, Манлав стоял на палубе, глядя на воду, и записывал в свой дневник конец их первого дня из Гаваны.«Ярко светило солнце», — вспоминал он. «и ниспадал на западе с великолепным великолепием, и когда он достиг волн, на мгновение он был подобен красному огню, прежде чем он утих, оставив багровое пламя над собой в небе».
КАПИТАН УИЛЬЯМ ЛЬЮИС ХЕРНДОН сидел во главе капитанского стола в тонких золотых очках. Золотые погоны свисали с его плеч. Женатый и отец дочери, Херндон был худощавым и лысеющим в свои сорок три года; рыжая борода пробежала край его челюсти от виска к виску.Хотя он больше походил на профессора или банкира, чем на морского капитана, он двадцать девять лет провел в море во время Мексиканской войны и Второй войны с семинолами, в Атлантическом и Тихом океане, на море. Средиземное и Карибское море. Он знал парусные корабли и пароходы и управлял ими в любую погоду. Он также был всемирно известным исследователем, которым очень восхищались, который видел то, что не видел ни один другой американец и немногие белые люди. когда-либо видел.
Семью годами ранее, в августе 1850 года, стоя на якоре в гавани Вальпараисо, Чили, Херндон получил уведомление о том, что следующий пароход прибудет с указанием для него исследовать Долину реки. Амазонка, от текущих истоков ее притоков высотой шестнадцать тысяч футов в перуанских Андах до Пара-Бразилия, где Амазонка впадает в Атлантический океан, в четырех тысячах миль от нее.»Маршрут, по которому вы можете добраться до реки Амазонки оставлено на ваше усмотрение «, — зачитал его приказ военно-морского ведомства. Не желательно, чтобы вы выбирали какой-либо маршрут, по которому вы и ваша группа столкнетесь с дикой враждебностью, выходящей за рамки ваших средств защиты и охрана … . Прибыв в Пара, вы воспользуетесь первой возможностью для Соединенных Штатов и лично отчитаетесь в этом департаменте.
Херндон покинул Лиму 20 мая 1851 года и почти год спустя прибыл в Пара, преодолев расстояние пешком, на муле, каноэ и небольшой лодке.Он составлял списки, вел расписания, измерял точки кипения, записывал погоду, изучал флору, измерял и снимал шкуру с мелких животных и птиц. Но он представил свой отчет флоту как повествование, не только каталогизируя свои научные и коммерческие наблюдения, не только представляя свои исследования метеорологии, антропологии, геологии и естественной истории Амазонки, но также представляет его опыт общения с туземцами и природой в виде красочных сцен, раскрывающих легенды, красоту и любопытные обычаи региона, создавая один из лучшие отчеты о путешествиях и открытиях из когда-либо написанных.Его доклад до сих пор превзошел его начальство, ожидания, что Конгресс опубликовал десять тысяч экземпляров в виде книги «Исследование долины Амазонки», в которой описывались его приключения. с такой проницательностью, таким состраданием, остроумием и такой литературной грацией, что он стал символом нового духа исследований и открытий, охватившего Америку середины девятнадцатого века.
СРЕДИ ГОСТЕЙ, обедавших в тот вечер за капитанским столом, были молодожены Ансель и Адди Истон.Короткие темные волосы Анселя были зачесаны назад с его широкого лба, козлиная бородка покрывала его подбородок, и луч юмора и безмятежности сиял в его глазах. глаза. У Адди были большие глаза и аккуратный рот; ее темные волосы, гладкие и блестящие, разделялись на пробор и закручивались мягкими пучками вокруг ушей.
«Капитан Херндон устроил нас за своим столом, — позже писала Адди другу в Сан-Франциско, — и, поскольку он был очень восхитительным человеком, нам это очень понравилось.»
В ту первую ночь за пределами Гаваны разговор перешел на популярную на пароходах тему: кораблекрушения. Скандал разгорелся тремя годами ранее, когда капитан и команда спаслись с тонущего корабля и оставили пассажиров погибнуть. Позже Адди вспомнила очаровательный переход своего хозяина к более приятным темам. «Как хорошо я помню лицо капитана Херндона, когда он сказал:» Я никогда не переживу свой корабль. Если он упадет, я погибну. ее киль.Но давайте поговорим о чем-нибудь повеселее ». И капитан рассказал нам о некоторых интересных и восхитительных событиях, которые он пережил во время своей замечательной экспедиции на Амазонку ».
Большая часть очарования Херндона заключалась в его насмешливом юморе. Он рассказывал истории с изюминками, которые подчеркивали, что шутка была над ним. В одном из рассказов он вспомнил, как провел на реке весь день, высаживая свое судно на берег, и приготовление типичной еды из обезьяньего мяса и обезьяньего супа. Мясо обезьяны было жестким, но печень была нежной и вкусной, и Херндон съел ее целиком.«Джоко, однако, отомстил, — сказал Херндон, — потому что я чуть не погиб от ночной кошмар. Какой-то дьявол с такими же нервными, как у обезьяны, руками схватил меня за горло и, глядя на меня своим холодным, жестоким взглядом, выразил свою решимость держаться до смерти … . Сделав отчаянное усилие и тряся его прочь, я обнаружил, что забыл снять галстук, который душил меня на расстоянии дюйма от моей жизни ».
За другими столиками в салоне начались ночные карточные игры, и резкий звон серебряных монет, почерневших от соленого воздуха, пронзил плеск гребных колес и кожаный скрип бревен.Поощряется из-за хорошего кларета и под белым слоем дыма от прекрасных кубинских сигар разговор за капитанским столом продолжался до позднего вечера, пока Истоны не удалились в свои каюты, а капитан Херндон извинился перед ним. заниматься судовыми делами.
В начале своего исследования Амазонки, еще не достигнув шестидесяти миль от моря, Херндон достиг великого водораздела, отделяющего воды, впадающие в Тихий океан, от вод, впадающих в Атлантический океан.Он стоял на на высоте 16 044 фута, следя глазами за дорогой, проложенной вдоль склона горы, у подножия которой находилось «красивое маленькое озеро». Добравшись до озера, он совершил любопытный ритуал.
«Я задумчиво бросил кусочек зеленого мха, сорванный со склона холма, на спокойные воды небольшого озера, и, пока он плыл, я в воображении следовал за ним вниз по роскошным краям, прекрасным небесам, и очаровательные пейзажи тропиков до устья великой реки; оттуда через Карибское море через перевал Юкатан в Мексиканский залив; оттуда по Гольфстриму; и так в океане, у берегов Флориды.»
В воображении Херндона зеленый мох плыл по тому же курсу, который он избрал много раз несколько лет спустя в качестве капитана СС «Центральная Америка»: через Карибское море, через перевал Юкатан в Мексиканский залив, затем север, чтобы поймать Гольфстрим: там, где она теперь плыла в океан, у берегов Флориды, в темноту.
Около полуночи ветер с северо-востока заметно ослабел.
Когда второй офицер Джеймс Фрейзер приступил к своей четырехчасовой вахте в 4 часа утра в среду, он записал состояние моря: встречное волнение и «свежий ветер», разговоры моряков о белых шапках и двадцатузловом ветре. Как раз на рассвете взор высоко в такелажном снаряжении виднелась белизна мыса Флорида в пятнадцати милях к западу. Затем небо на востоке покраснело от восходящего солнца, вспыхнуло в течение нескольких минут яркими оттенками и медленно потеряло цвет, когда солнце преодолело сгущающиеся облака. на горизонте.
Пассажиры, которые дрейфовали и просыпались, слушая скрип корабля и грохот ветра в кожухах такелажа, проснулись в среду утром, бросаясь на свои койки. Они поднялись по качающимся трапам к погоде палуба, где моряки подтвердили свои мысли: ветер поднялся после наступления темноты, а затем сильно дул всю ночь. Они могли видеть, как клубящийся угольный дым выходит из кучи, и чувствовали, как нос корабля поднимается вместе с волнением моря.Ветер и соляные брызги охладили и освежили воздух, наполнив утро величием, очаровавшим некоторых пассажиров.
Вернувшись в полдень на вахту, ветер еще свежий, море все еще держится на носу, второй офицер Фрейзер провел свои наблюдения за меридианом. Направляясь вдоль западного края Гольфстрима, они пробежали 288 миль с момента отъезда. Гавана двадцать шесть с половиной часов назад.
Теперь между побережьем Флориды и островом Большой Багама усилился ветер, и море стало свинцово-серым.Вирджиния Берч болтала наверху с несколькими другими дамами, когда, по ее словам, «поднялся шквал, и ветер дул, как вихрь, и нам пришлось спуститься вниз ». Пассажиры, которые рискнули подняться на палубу, быстро вернулись в главную каюту, чтобы спастись от ветра и брызг. По мере того как день переходил с утра до полудня, ветер продолжал подниматься, и волны поднимали нос парохода все выше и выше, прежде чем сбросить его в набегающее море.
«Днем произошла перемена», — написал Манлав.«Это изменило наши чувства и загнало волны в горы и долины, и старый корабль пошатнулся».
Пассажиры, непривычные к морской погоде и испуганные первым скрипом, удивлялись высоким волнам и поднимающимся ветрам; другие наблюдали, как моряки методично работают на своей палубе, и полагали, что такая погода просто часть жизни на море. «Все были уверены, что ветер скоро утихнет, — сказал один из пассажиров, — и что бояться нечего.»
Более непосредственной, чем страх бури, была тошнота от морской болезни. Большинство пассажиров парохода никогда не были в океане. В ненастную погоду перила с подветренной стороны часто облицовывались, как выразился один современник, «деморализованными». пассажиры отдают дань уважения старому Нептуну ». Начиная с обеда в полдень среды количество пассажиров, желающих поесть, уменьшилось. Даже судовой врач заболел. К концу дня море поднялось над опускающимся носом, перетекли через стражников и омыли флюгерную палубу.
«Когда наступили сумерки, — писал Манлав, — если бы это можно было назвать сумерками, там был бушующий шторм, какого мы никогда раньше не видели. Волны и небо грохотали вместе». В тот вечер столовая салон был почти безлюден. Несколько пассажиров третьего класса стояли и ели, широко расставив ноги, чтобы взять себя в руки, их локти прижались к тарелке. Морская болезнь привела к тому, что Березы и Истоны оставались на своих местах. Другая женщина описала время было довольно неприятным, хотя опасности она не чувствовала.«По крайней мере, мой муж сказал, что думает, что опасности нет, ведь у нас такой сильный корабль».
Несмотря на погоду, еженощная игра в карты между стойкими душами в главной хижине продолжалась по расписанию. За столиком капитана завязалась игра в вист, и напротив капитана Херндона сидел его напарник за вистом, судья Монсон. Хотя использование трюков в карточной игре в четыре руки было обычным делом из-за склонности судьи, он наслаждался хорошей фразой и получал удовольствие от хорошей истории, особенно от собственного рассказа.Трижды он плыл на восток и обратно, и во время более раннего плавания он подружился с капитаном Херндоном. Теперь, когда он путешествовал, он всегда сидел за столом слева от Херндона.
Погода мало беспокоила Монсона, потому что во время каждого плавания на восток его корабль переходил в равноденственный шторм. В конце лета эти западно-индийские циклоны созрели для того, чтобы подняться далеко в море и устремиться к суше. атлантический белый. День за днем, 11 сентября, было средней датой сезона штормов.
Хотя карточные игры продолжались еще долго после наступления темноты, некоторые пассажиры первого и второго классов, пролежавшие в своих каютах, весь день испытывали тошноту, бросили свои катушки на диваны в главной каюте. Та ночь, — сказала Вирджиния Берч: «Я легла на диван в одежде и провела очень неудобное время, когда судно ужасно кренилось».
Большинство пассажиров уходили в свои крошечные каюты или койки, похожие на койки, в рулевой, молясь, чтобы к утру погода стихла, чтобы головокружение и тошнота в животе ушли, и они могли ешьте еще раз и перемещайтесь по кораблю, не спотыкаясь.«Внизу, — вспоминал один из пассажиров третьего класса, — не было слышно ничего, кроме детского плача и стонов тех, кто страдает морской болезнью и поднимается над всем этим. звуки, которые исходили изнутри судна, были продолжающимся рывком и плеском волн о борта корабля, а также завыванием шторма, когда ветер пронизывал такелаж парохода «.
В ту ночь ветер продолжился, и начались дожди. Когда на второй день из Гаваны сгустилась тьма, даже моряки стали называть это штормом.
ИЗОБРАЖЕНИЕ восточной береговой линии теперь быстро исчезло, когда капитан Херндон повернул с материка курсом на мыс Хаттерас. К утру четверга Центральная Америка повернула на двести миль к востоку от Сент-Огастина. Открытое море разразилось лук, разбрызганный по палубе и разбрызганный по каютам. Иногда пароход кренился настолько, что кожух над гребными колесами катился под водой.
Пытаясь выбраться из тесноты и сырости под палубой, где вырвало множество их попутчиков, некоторые пассажиры рискнули подняться по качающимся трапам на надводную палубу, постоянно в резких движениях.Они напомнили себе что океан редко бывает благоприятным, и судостроители это знают, что они строят корабли соответственно, что десять тысяч кораблей выдержали тысячу штормов, подобных этому.
В полдень четверга пошел боковой дождь, но Центральная Америка продолжала идти своим курсом, борясь со встречным ветром, скорость которого составила более пятидесяти узлов. Несмотря на дождь и качающуюся площадку, второй помощник Фрейзер выстрелил. снова солнечная медиана и подсчитала, что с момента его наблюдения в предыдущий полдень они прошли еще 215 морских миль, повернув по компасу почти строго на север.
За два вечера до этого мужчины посмеялись над женщиной за ее робость перед слабым ветром и внезапным перекатом. «В четверг, — сказала она, — когда я вышла на палубу, джентльмены уверяли нас, что можно не быть никакой необходимости из-за страха ». Но с наступлением темноты даже люди почувствовали, что с такой силой, как дул ветер и до того, как вода вокруг них поднялась, интенсивность шторма еще не достигла пика. В тот вечер закоренелая карта Игроки, которые накануне вечером предавались игре в вист и другим развлечениям, пока корабль плыл в открытом море, отказались от обычных игр, чтобы поговорить о шторме.«Шторм был главной темой конференции», — вспоминает Судья Монсон. «Некоторые выразили опасения, особенно дамы, по поводу безопасности парохода. Большинство джентльменов, в том числе я, сделали все, чтобы не допустить тревоги среди пассажиров».
Около темноты волны, набегающие на пароход, разливались по каютам, вынуждая некоторых пассажиров первого и второго классов покинуть свои каюты. Сразу после того, как небо потемнело, первый офицер перевернул наблюдать за вторым офицером Фрейзером и протянуть ему лист бумаги.На бумаге были написаны заголовки, которым должен был следовать Фрейзер, ведя корабль сквозь шторм до тех пор, пока он не покинул мостик в полночь.
СЕРЫЙ РАССВЕТ разразился в пятницу, когда с севера на северо-восток дул штормовой ветер со скоростью более шестидесяти узлов, когда пароход накренился и покатился по волнам, побелевшим от ветра и сбитым сильным дождем. Густая пена струилась по поверхности моря длинными полосами, иногда летящий, как кнут, в воздух. Каждый вечер у пассажиров появлялась новая надежда, что на следующее утро они проснутся и обнаружат, что ветер утих и море утихло; но каждое утро ветер дул ровным ярость была сильнее, чем накануне, и море поднялось выше, пока волны не поднялись над кораблем.
Нос упал в набегающее море, палуба резко вздыбилась и упала. Волны взорвались высоко в воздухе, соляные брызги смешивались с дождем, и ветер с яростным свистом прогнал все это по голому снаряжению. С поздней ночи вторника ветер и море замедлили продвижение Центральной Америки, но она держалась своего курса. Когда второй офицер Фрейзер оставил свою четырехчасовую вахту в восемь часов в пятницу утром, он прикинул положение корабля: 31 ° 45 ‘северной широты и 78 ° 15’ западной долготы, или в 175 милях к востоку от Саванны.
Когда Фрейзер вышел из рулевой рубки, друг Истонов по имени Роберт Браун сидел наверху люка, созерцая ярость шторма. «Ветер был очень сильный, — вспоминал он, — но море было слишком сильным. высокий. «Тем не менее, когда пароход выходил в море, он не слышал скрипа в его корпусе.» Она все время держала голову к морю и вела себя красиво, и, казалось, даже не напрягалась «. Браун, торговец из Сакраменто, был так доволен из-за того, как она с гордостью поднялась навстречу волнам, он решил, что в следующий раз, когда он отплывет в Калифорнию, он отложит свое путешествие на две недели, если потребуется, чтобы дождаться отбытия из Центральной Америки.
Томас Бэджер схватил свою жену Джейн и боролся за то, чтобы устоять на качающейся и мокрой от дождя палубе. Прикрывая глаза от жалящих брызг, он изучал набегающие волны и летящий им навстречу бушприт. Мощно Сложенный человек, Бэджер двадцать пять лет был матросом, последние десять — капитаном, командуя своей собственной трехмачтовой корой на развивающихся торговых путях побережья Тихого океана. Он плавал во многих штормах и дважды путешествовал на борту Центрального корабля. Америка, хотя он никогда не видел ее выступления в открытом море.Как и его лай, она несла все паруса; но, в отличие от настоящего парусного судна, она также несла 750 тонн железа в своем двигателе, и это могло сделать ее громоздким зверем. Барсук пришел наверх, чтобы убедиться, что она все еще может сравниться с морем во время бури.
Барсук судил о ветре по поверхности моря, и в то утро он увидел воздух, наполненный пеной, и море, полностью белое от брызг, и он оценил, что теперь они попали в «идеальный ураган».» Он сообщил, что «море поднимается высоко в горы», а ветер дует «прямо вперед», но поведение корабля произвело на него впечатление, как и на Роберта Брауна. Она «подошла Прекрасно, и ветер заметно не напрягал ее. или волнение моря ». Барсук чувствовал работу огромных двигателей, и он видел, как гигантские гребные колеса« работают регулярно и медленно ». Пока уголь работал в котлах, а два массивных двигателя работали колеса с полной скоростью пара, он знал, что капитан Херндон может уложить ее на ветру, позволить ее носу выйти в море и выдержать любую бурю.
Пробираясь по промытой дождем палубе, Барсук встретил главного инженера корабля Джорджа Эшби, стремительно спешащего против шторма, чтобы доложить капитану Херндону. Эшби поддерживал печи горячими, а пар поршни в машинном отделении с тех пор, как корабль впервые вышел в море под названием «Джордж Лоу» в октябре 1853 года. Сейчас он совершал свое сорок четвертое путешествие, и Бэджер знал его по предыдущим путешествиям на корабле.
Выше пронзительной бури Барсук окликнул Эшби.Он кричал, что, как бы сильно сейчас ни дул ветер, будет еще сильнее.
«Пусть взорвется», — крикнул Эшби. «Мы готовы к этому».
Но в тот момент Эшби был убежден меньше, чем его слова звучали. Несколькими минутами ранее он обнаружил то, что не мог сказать Томасу Бэджеру. Он только что отдал несколько приказов своим людям в машинном отделении, затем бросился на борт в поисках капитана Херндона, потому что капитан должен был знать об этом немедленно, но если слухи разойдутся, открытие Эшби встревожит пассажиров: на корабле произошла утечка, в трюме поднималась вода, и Эшби мог не найти источник.
ПАРОВЫЕ ДВИГАТЕЛИ РАБОТАЮТ на воде, преобразованной в пар, который охлаждается и конденсируется на металлических поверхностях в виде капель воды, затем объединяется и увеличивается и соединяется с небольшими утечками в оборудовании, все это капает из котлов и массивных поршней, скользя. по металлическим трубам, по воронкам и дымоходам и, наконец, в трюме. Пароход никогда не пересыхал. Когда трюмная вода достигла определенного уровня, насосы всасывали ее и извергали обратно в море.
Но Эшби обнаружил, что вода в трюме была намного глубже, чем обычно; либо где-то в оборудовании образовалась утечка, либо в трюм просачивалась морская вода. Если насосы работали исправно, и утечка была не слишком хорошо, они могли это контролировать. Но одна только вода не была предметом беспокойства Эшби, и это была другая проблема, о которой он воздерживался упоминать Бэджеру.
Двигатели стояли на дубовых брусьях толщиной с полдюжины железнодорожных шпал и занимали все мидель парохода, слева направо: две печи, два котла и штабель, 750 тонн потного железа, сорок футов в поперечнике. и поднимается в трюме на шестнадцать футов над полом над трюмом.Высоко в бункерах за двигателями Центральная Америка также перевозила несколько сотен тонн антрацитового угля. Помимо питания корабля, уголь обеспечивал балласт; но пока копатели вывозили уголь из бункеров, чтобы накормить прожорливые печи, и когда печи отправляли тонны угля вверх в виде дыма и пепла, Центральная Америка светилась и поднималась выше. Пароходы иногда поднимались так высоко в воде, что гребные колеса едва могли поцарапать поверхность.
Хотя перед отъездом из Нью-Йорка носильщики угля всегда заполняли бункеры Центральной Америки углем, достаточным для запуска паровых двигателей на всем пути до Аспинуолла и обратно, на обратных рейсах она часто На берег вышел высокий или «кривошипный» корабль, слишком сильно накренившийся по ветру. Это была ее репутация. В шторм или даже при умеренном порыве ветра на траверзе и при облегчении корабля судно значительно кренилось. С момента ухода «Гавана» тремя днями ранее, когда ее корпус ударился о встречное волнение и боролся с постоянно усиливающимся ветром, корабль сжег даже больше угля, чем обычно, поэтому он был легче и выше в воде.Тонны сорок девятого золота она собрала в Панаме, едва ли хватило, чтобы компенсировать истощение угля. Удар опрокинул ее, и вода, быстро скапливающаяся в ее трюме, оседала по правому борту, удерживая ее там.
Чтобы переместить уголь из бункеров в пожарную комнату, где пожарные сгребали его в топки, грузчикам приходилось толкать заполненные углем тачки на целых сто футов. Но открытое море над нос и ураганные ветры, дующие с северо-востока, заставили корабль накрениться под таким углом, что грузчикам было трудно толкать курганы с углем.Курганы поскользнулись и рассыпались, и люди потеряли равновесие. Они не могли перемещайте уголь достаточно быстро, чтобы поддерживать пар.
Перед тем, как покинуть машинное отделение, чтобы найти капитана Херндона, Эшби вызвал вахту пожарных и грузчиков, приказал бросить тачки, а мужчинам выстроиться в линию и передавать уголь в ведрах из рук в руки. к печам. Но во многих маленьких ведрах грузчики могли перевезти немного больше угля, чем в угольных бочках.Им было трудно даже удерживать равновесие в горячей, тускло освещенной хватке, качавшейся у их ног.
Когда Эшби сообщил капитану Херндону о поднимающейся воде, капитан немедленно приказал официантам и стюардам войти в трюм, чтобы сформировать вторую линию угольщиков. Немногие пассажиры хотели еды, а официантам нечего было делать. в любом случае подавайте не твердый хлеб, потому что вода в трюме поднялась достаточно высоко, чтобы намочить запасы еды.
В ШТОРМ корабль ехал наиболее безопасно и легко, если капитан направился в море и направил ветер на флот, используя двигатели ровно настолько, чтобы удерживать его в этом положении.Но по мере того, как крен корабля и набегающие воды замедлялись поток угля в топки и пар стал падать в котлах, лопасти вращались медленнее. Если Херндон потеряет свои двигатели, единственный способ удержать позицию на набегающем море — это использовать парус, а он не сможет подождите, пока остановятся двигатели, прежде чем он попытается поднять часть своего холста. Отправив официантов и стюардов в трюм, он приказал штурмовику взобраться на бизань-мачту.Штормовой спенсер был самым сильным и тяжелым из всех паруса. Развернув его на корме, Херндон надеялся повернуть корму влево и использовать ветер, чтобы держать нос парохода в направлении набегающего моря.
Волны нарастали, затем поднимались, затем переходили в крутые холмы прямо перед тем, как ветер сорвал вершины и отправил их в воздух, как веретенообразные. Желоба достаточно углубились, чтобы на мгновение укрыться от ветер, и в этот момент команда запустила шторм-спенсер вверх, а затем поднялась следующая волна, снова подняв корабль против ветра, где вой наполнил парус так внезапно и с такой яростью, что в течение минуты он был разнесен на куски.
Когда штормовой спенсер разлетелся в клочья, Херндон приказал третьему офицеру расстелить еще штормовой брезент в нижней части основного и бизань-такелажа, чтобы снова попытаться поднять голову к морю. Но корабль так высоко выехал из вода она по-прежнему не отвечала, и штормовой холст снова разлетелся на куски. Не сдерживаемый парусами, ветер гнал дождь и соляные брызги, словно пули, по палубе, и его свист стал громче.
СРЕДИ, ГЛУБОКО ВНУТРИ трюма, даже пронзительный ветер утихал в пузырях и грохоте камина.Здесь, в точке опоры тангажа и крена корабля, подальше от ветра, подальше от дождя, температура взлетела до 120 градусов.
Боковые пароходы не имели переборок и водонепроницаемых отсеков поперек судов, чтобы предотвратить затопление небольшого участка, если судно уйдет в воду. Как только вода попадала в трюм, она текла вперед и назад и плескалась вместе с трюмом. раскачивание корабля с правого борта на левый. Вскоре после десяти часов утра, когда черная бригада, стюарды и официанты подносили уголь в пожарную комнату, Эшби включил трюмный насос правого борта, откачав из него пар. большие котлы, и насос начал откачивать воду из трюма и выпускать ее обратно в море.
Затем Эшби осмотрел все трубы и фитинги и обнаружил, что они герметичны. Он осмотрел все металлические пластины, закрывающие иллюминаторы, и не обнаружил утечки. Пока он искал источник воды, ведра с углем двигались. Из рук в руки, от стюарда к пожарному официанту, от кормовых бункеров до пожарной комнаты, где раскаленный добела огонь вдохнул ведро с углем и за секунды превратил его в пепел. Независимо от того, сколько мужчин присоединилось к линии, как бы быстро их руки двигались, сколько бы пота ни катилось по их почерневшим рукам, ведра с углем двигались слишком медленно, чтобы накормить прожорливые печи.Давление пара падало.
Насосы правого борта всасывали воду из трюма, но вода поднималась быстрее, чем насосы могли отправить ее обратно в море. Поскольку уголь теперь поступает только в небольших ведрах, печи уже не горят достаточно горячо, чтобы поддерживайте кипение котлов на пике. Если морская вода, просачивающаяся в трюм, достигнет топок, вода охладит костры, пар будет конденсироваться, давление упадет, и правое колесо медленно остановится, оставив Вся мощность передавалась на левое колесо, которое уже вращалось в воздухе из-за наклона корабля к правому борту.Тогда корабль упадет в корыто и окажется во власти безжалостного моря.
Когда лопасти вращались медленнее, Томас Бэджер заподозрил проблемы в трюме и спустился в пожарную комнату, чтобы проверить продвижение угольной бригады. Он был встревожен тем, насколько высоко уже поднялась вода. в подветренной трюме. Он слышал, как Эшби предупреждал людей, что, если они не двинутся быстрее, все люди на борту скоро выйдут на поруки. Барсук крикнул Эшби: «Не ждите, пока корабль наполнится водой.Начать мужчин работать с залогом Теперь!»
В полдень, как в носу, так и в корме, вода вылилась из дна угольных бункеров, перекатывалась взад и вперед в подветренной трюме, выскакивала плиты пола в пожарной комнате и оставляла пожарных стоять по пояс в воде, некоторые они держатся за железные прутья, прикрепленные к месту, чтобы сохранить равновесие. Вода теперь хлынула в трюм так быстро, и корабль встретил шторм под таким сильным углом, что ватерлиния достигла печи правого борта.Прохожие угля можно было слышать шипение горячей печи, когда морская вода плескалась по ее нижней стороне, и печь кипятила воду, кружившуюся вокруг нее. В трюме начал подниматься пар.
Эшби и инженеры обнаружили, что в некоторых из нижних кают по правому борту чуть выше машинного отделения волны, обрушившиеся на перевернутый корабль, теперь перекачивали воду через крышки иллюминаторов, пока некоторые из каюты были по пояс, и такое большое количество воды на корабле увеличивало ее пятку с подветренной стороны, сдерживая ее.Они задраили ставни, затем пробили палубу в каютах, чтобы сбросить воду в трюм и помочь прямо на корабль.
Обыскивая трюм, Барсук нашел выход к морю вокруг вала, который поддерживал правое колесо. Каждый раз, когда корабль перекатывался на правый борт, через отверстие выкачивалась морская вода. Он сообщил об этом инженерам, затем поспешил наверх, чтобы поговорить с капитаном Херндоном об объединении пассажиров в банду спасателей.Инженеры заполнили дыру вокруг вала одеялами и старыми парусами, а накачивающее действие корабля, катящегося по встречной полосе, Море выбило набивку, и они снова запаковали ее, но она выдувалась снова и снова, пока инженеры не оставались у шахты, постоянно устраняя утечку. Вода все еще поднималась, и никто не мог найти другого источника. Возможно стук из-за изгиба корабля дубинка вышла из швов или даже отделилась от обшивки. Сам корпус, казалось, протекает, и никто не мог это остановить.
(C) 1998 Гэри Киндер Все права защищены. ISBN: 0-87113-464-0
Захватывающее комбо: акулы, мозги и укус
Жидкость, на которую можно положиться, вода всегда рядом, когда нам жарко, когда мы хотим пить, когда мы хотим, чтобы все росло. Но кто говорит о темной стороне воды, о ее неумолимой силе, ужасающей мощи ее бушующих потоков? «Deep Blue Sea» умеет, вот кто.
«Глубокое синее море» — захватывающая приключенческая пряжа, стремящаяся убить. Это пример того, как опытный кинопроизводство и современные визуальные эффекты могут превзойти рабочий сценарий и привнести азарт в материал обычного жанра. В этой истории о человеке против акулы мало чего мы раньше не видели, но мы еще не видели ее таким.
«Глубокое синее море» также является возвращением к форме для режиссера боевиков Ренни Харлина. Считающийся одним из лучших стрелков Голливуда после «Крепкого орешка 2» и «Клиффхэнгера», Харлин на время заблудился в огромных мрачных болотах «Острова головорезов» и «Долгого поцелуя на ночь».
Здесь с помощью трех опытных редакторов (Фрэнк Дж. Уриост, Дерек Г. Бречин, Даллас С. Пуэтт), оператора Стивена Уиндона и ведущих аниматроников и создателей компьютерных изображений Харлин создал энергично ухватился за эту классическую предпосылку «Не шутите с матушкой-природой».
Помимо оживления Харлина, «Глубокое синее море» также возвращает акулу на видное место в иерархии угроз. Хотя этот фильм и не приближается к великолепной «Челюсти», в этой картине никогда не было полностью работоспособной акулы.Здесь комбинация аниматронных и созданных в цифровом виде зверей, плюс кадры реальных вещей, дает нам 25-футового мако и двух меньших товарищей, которые являются воплощением разрушения.
Тем не менее, несмотря на то, что у нас достаточно крупных планов отвратительно выглядящих зубов, чтобы порадовать конвенцию ортодонтов (никто не должен говорить этим чудовищам, чтобы они широко открылись), здесь нас пугает вода не меньше акулы. Кошмарное видение потоков жидкости, выходящих из-под контроля в замкнутом пространстве, не менее страшно, если не больше, чем существ, которые кусаются за жизнь.
Это место должно было стать плавучей океанической исследовательской станцией Aquatica, сложным комплексом, почти полностью расположенным под поверхностью. Здесь д-р Сьюзан Макалестер (Саффрон Берроуз) возглавляет команду, в которую входят здоровенный дрессировщик акул Картер Блейк (Томас Джейн), повар-комикс Проповедник Дадли (LL Cool J), глубокий мыслитель Джим Уитлок (Стеллан Скарсгард), морской биолог (Жаклин Маккензи) и инженер (Майкл Рапапорт).
Исходя из любопытной предпосылки о том, что акулы могут вырабатывать белок, который будет регенерировать клетки мозга человека и, таким образом, предотвратить болезнь Альцгеймера, д-р.Макалестер и компания разводили более крупных и умных акул в надежде получить мощную версию этого вещества.
Некоторая дурная огласка заставляет финансиста Рассела Франклина (Сэмюэл Л. Джексон) задуматься о том, чтобы отключить весь проект, но прежде, чем он это сделает, доктор Макалестер убеждает его совершить полет на объект, чтобы самому увидеть исследования. . Определенно не лучшая идея.
Франклин и группа исследователей одновременно обнаруживают, что эти акулы, включая гигантского зверя весом 8000 фунтов с мозгом размером с двигатель V-8, стали чертовски большими и слишком умными для чьей-либо пользы, кроме их собственного. .Настало время, когда ученые понимают: «Мы взяли самую старую машину для убийства Бога и дали ей волю и желание». Дорогой я.
Хотя сценарий «Глубокого синего моря» (Дункан Кеннеди, Донна Пауэрс и Уэйн Пауэрс) не получит никаких наград Гильдии писателей, его смекалка достаточно, чтобы эффективно подготовить сцену для физического безумия, которое последует за этим, а затем выйти из способ.
Да, есть ожидаемые моменты, такие как двери, которые закрываются вовремя, и привлекательная женщина, которой приходится раздеваться до нижнего белья, чтобы спасти свою жизнь (не спрашивайте), но в фильме есть несколько поворотов, которые удивительно.И подбор актеров, которые по большей части неизвестны зрителям боевиков, помогает сценарию стать ближе к правдоподобию, чем обычно удается в таких фильмах.
Волнения обычно начинаются темной и бурной ночью, и как только начнется хаос, когда бушующие воды, опасные пожары и неконтролируемые акулы нападают на каждого человека в поле зрения, усталым уже не будет покоя. Харлин, управляющий экранной истерией и угрозой так же ловко, как он объединил работу восьми домов эффектов, которые внесли свой вклад в правдоподобие фильма, полностью в своей стихии, находя смысл в хаосе.Это один летний боевик, который действительно умеет двигаться.
* Рейтинг MPAA: R для нападений акул и языка. Рекомендации по времени: графически изображены акулы, откусывающие руку и жующие людей пополам.
«Глубокое синее море»
Саффрон Берроуз: доктор Сьюзан Макалестер
Томас Джейн: Картер Блейк
LL Cool J: Проповедник Дадли
Жаклин МакКензи: Дженис Хиггинс
Майкл Рапапорт: Том Скогарс2 Джим Уитлок
Сэмюэл Л.Джексон: Рассел Франклин
Производство Алан Рич-Тони Людвиг / Акива Голдсман в сотрудничестве с Village Roadshow Pictures-Groucho III Film Partnership, выпущенное режиссером Warner Bros. Ренни Харлином. Продюсеры Акива Голдсман, Тони Людвиг, Алан Рич. Исполнительные продюсеры Дункан Хендерсон, Брюс Берман. Сценарий Дункана Кеннеди, Донны Пауэрс и Уэйна Пауэрса. Кинематографист Стивен Виндон. Редакторы Фрэнк Дж. Уриосте, Дерек Г. Бречин, Даллас С. Пуэтт. Музыка Тревора Рабина. Художник-постановщик Уильям Сэнделл.Продолжительность спектакля 1 час 50 минут.
Общий выпуск
Поговорка «Между дьяволом и синим морем»
Между дьяволом и синим морем
Что означает фраза «Между дьяволом и синим морем»?
В затруднении, столкнулся с двумя опасными альтернативами.
Каково происхождение фразы «Между дьяволом и синим морем»? — Краткий ответ:
Никто точно не знает, как возникло это выражение.Широко распространено мнение, что эта фраза имеет морское происхождение и что «дьявол» относится к шву на корпусе корабля. Доказательств этому нет, и более вероятно, что «дьявол» имеет отношение к сатане.
Каково происхождение фразы «Между дьяволом и синим морем»? — Полный ответ:
Первоначально фраза была «Между дьяволом и глубоким морем» (а иногда и «Мертвым морем» или «Красным морем»). Море стало синим намного позже, и эта фраза стала широко известной благодаря названию популярной песни Between the Devil and the Deep Blue Sea, , написанной Тедом Келером и Гарольдом Арленом и записанной Кэбом Каллоуэем в 1931 году.
Откуда взялась исходная фраза? Что ж, мы действительно хотели бы знать. CANOE, Комитет по приписыванию всему морскому происхождению, хочет, чтобы мы поверили, что оно имеет морское происхождение (ну, разве нет?). В своей книге «Когда свободная пушка бьет мертвую лошадь, дьявол должен заплатить» Оливия Исил приписывает этой фразе морское происхождение, хотя и не предоставляет никаких доказательств этого.
Противоположно этому, есть объяснение, что это от обычного значения слова дьявол, то есть высший дух зла.Если мы говорим о Дьяволе, то происхождение простое — Дьявол плох, и падать в глубокое море плохо, поэтому, когда он окажется между ними двумя, будет поводом для беспокойства.
Люди, которым нравится это объяснение, могут сослаться на греческую мифологию, где была более ранняя версия идеи быть пойманным между злом и морем. Одиссея Гомера относится к Одиссею, пойманному между Сциллой (шестиглавым чудовищем) и Харибдой (водоворотом).
Чтобы объяснить морскую теорию, нам нужно определить некоторую морскую терминологию.Это всегда опасная почва для сухопутных проституток и обычно приводит к тому, что какой-то возбужденный парусник пишет, что я не могу отличить шпагаты от своих квадратных узлов, но все равно здесь …
«Дьявол — шов, который выходит за рамки водные пути на корпусе корабля «.
Это определение взято из важного «Словаря моряка» адмирала Генри Смита: алфавитного сборника морских терминов , 1867. Это определение было не совсем понятно мне, но корреспонденту, который описывает себя как «инженер и судно. конструктор пояснил это так:
«Дьявол — шов между обшивкой палубы и самой верхней обшивкой борта корабля».
Этот шов должен быть водонепроницаемым и время от времени его необходимо заполнять (конопатить). На корабле в море это, вероятно, потребовало бы, чтобы моряк был подвешен за борт или, по крайней мере, стоял на самом краю палубы. В любом случае легко понять, как это можно описать как «между дьяволом и глубоким морем».
Кстати, еще один термин для заполнения шва — «платит». Те, кому нравится морское происхождение, также называют это источником оплаты дьявола, хотя доказательства против них.
Первое записанное упоминание о «Дьяволе и морских глубинах» в печати находится в «» Роберта Монро «Его экспедиция с достойным шотландским полком под названием Мак-Киз , 1637:
» наш пост, как между дьяволом и глубоким морем ».
Теория мореплавания правдоподобна, но выдерживает ли она справедливость? Использовался ли морской термин «дьявол», когда была придумана эта фраза? У нас нет доказательств того, что слово можно было бы использовать в этом контексте, раньше, чем через двести лет после первого появления фразы.Если фраза действительно предшествует слову, то морское происхождение явно неверно. Ответственность за предоставление доказательств ложится на тех, кто верит в мореходство — и я не затаил дыхание на этом.
CANOE не очень впечатляет.